Когнитивная эволюция в учении К.Лоренца
Убежденность Лоренца в доступности мира человеческому познанию распространяется лишь на те сферы реальности, постижение которых было необходимо для выживания человеческого рода и к которым адаптирован когнитивный аппарат человека. Феномены же, познание которых не было необходимым для биологического выживания человека (например, явления микромира), являются, с его точки зрения, своего рода вещами в себе, что, однако, по Лоренцу, не исключает возможности их познания, все большего приближения к их постижению.
Такая трактовка познаваемости мира обусловила интерес Лоренца к методологическим проблемам, к поиску особенностей и путей развития научного знания. Предложенный им подход он назвал «гипотетическим реализмом». Что же предполагает методология гипотетического реализма?
Прежде всего, основой научного познания Лоренц считает принятие постулата о том, что природа объективна, мир реален. «Верить в реальность вещей, – отмечает Лоренц, – нас, в конечном счете, заставляет то постоянство, с которым повторяются определенные внешние впечатления нашего опыта – всегда одновременно и в том же самом постоянном и упорядоченном образе, безотносительно к вариациям внешних обстоятельств и к нашим психологическим предрасположенностям»1.
Однако в постулате о реальности мира, согласно Лоренцу, содержится не одно, а два утверждения: первое относится к объекту научного поиска, а второе – к субъекту, то есть к самому ученому, иными словами, субъект и объект познания принадлежат к одной и той же реальности. всю совокупность человеческих знаний, «всю человеческую мысль» как «только рабочую гипотезу».1
Процесс познавательной деятельности Лоренц реконструирует следующим образом. Вначале выдвигается идея, человек проверяет ее, сопоставляя с новыми чувственными данными. На основании такого сопоставления (“pattern matching”) делается вывод о правильности или неправильности идеи. В научном познании, согласно Лоренцу, все происходит точно так же. Вначале ученый описывает эмпирические данные, затем наступает время упорядочения этих описаний, а позднее – выдвижения гипотез, в которых абстрагируются закономерности, на заключительной стадии выведенные абстракции проверяются эмпирически.
Лоренц настойчиво подчеркивает, что ученым приходится рано или поздно отбрасывать привычные гипотезы, чтобы открыть дорогу новым. Именно благодаря этому, утверждал он, будут делаться все новые шаги хотя бы к относительному постижению вещей в себе. Поэтому, с точки зрения Лоренца, для человечества значимы только те рабочие гипотезы, которые дают возможность развиваться другим гипотезам и в нужный момент могут быть отброшены. При этом, однако, должно быть сохранено то, что в них было ценного.
Он подчеркивает, что гипотезы, обладающие, казалось бы, неоспоримым преимуществом, а именно, не поддающиеся опровержению, на самом деле непригодны, так как не могут быть проверены. Из этого следует, что создатель гипотезы должен использовать любые возможности ее проверки, подтверждения или опровержения. Каждая гипотеза, считает Лоренц, когда-нибудь будет опровергнута, но она рухнет не под наплывом фактов, а под напором другой гипотезы, с помощью которой можно будет объяснить и старые, и новые факты. А это значит, утверждает Лоренц, что
Лоренц К. Кантовская концепция a priori в свете современной биологии U Эволюция. Язык. Познание. – M., 2000. С. 28. «истина» есть рабочая гипотеза, способная наилучшим образом проложить путь другим гипотезам, которые позволят объяснить больше фактов.1
Означает ли такая оценка истины, что для Лоренца «человек есть мера всех вещей»? Это – высказывание одного из основателей школы софистов Протагора, который считал невозможным провозглашение какой-либо всеобще значимой истины и утверждал, что всякое мнение истинно и всякая истина есть чье-то мнение. Как может относиться к этой идее Лоренц? Он убежден, что поскольку человек является частицей биосферы и подчиняется ее законам, он не может являться «мерой всех вещей» в широком смысле слова. Будучи биологом, Лоренц достаточно скромно оценивает место человека в совокупной системе природы: «провозглашая абсолютность человека, не следует утверждать, будто любые воображаемые разумные существа, и даже ангелы, должны быть ограничены законами мышления Homo Sapiens; все это нам представляется непостижимо высокомерным».2
Биография
Протагора обучил философии Демокрит , который взял его в ученики, увидев как тот, будучи носильщиком, рационально укладывает поленья в вязанки .
Основоположник софистического образа жизни (путешествия с лекциями, преподавание за высокие гонорары, пребывание в домах богатых людей, интересующихся культурой). По преданию, воспитанник персидских магов. Позднее была сложена легенда, согласно которой Протагор сначала был грузчиком, а затем стал учеником Демокрита. Вероятно, Протагор несколько раз был в Афинах. Во время первого пребывания он подружился с Периклом, который доверил ему составление устава для панэллинской колонии Фурии в Южной Италии (444-443 гг. до н. э.). Впоследствии он работал на Сицилии (возможно, контактировал с риторической школой Коракса и Тейсия).
Вопрос о критерии истины у Протагора
Есть ли у Протагора какой-либо критерий истины? Что все-таки позволяет человеку высказывать определенные суждения о мире? Здесь позиция Протагора не во всем ясна. Секст Эмпирик утверждает, что Протагор не имел никакого критерия: «Значит, если нельзя ничего взять вне состояния, то надо доверять всему, что воспринимается согласно соответствующему состоянию. В связи с этим некоторые и пришли к выводу, что Протагор отвергает критерий, потому что этот последний хочет быть ценителем существующего самого по себе и различителен истины и лжи, а вышеназванный муж не оставил ни чего-нибудь самого по себе, ни лжи». Однако имеются и другие сведения, что Протагор полагал: никто не имеет ложного мнения, но одно мнение может быть если не истиннее, то лучше (Платон 167 В). Мнения мудреца лучше мнений обычных людей. Здесь Протагор переходит на позицию Демокрита, который делал мерой всех вещей не любого, а мудреца, провозглашая, что мудрец – мера всех вещей.
Но главное все же не в этом. Главным критерием, по Протагору, является выгода. Здесь он уже переходит от гносеологического релятивизма к этическому.
«Человек – мера всех вещей»
Из этих соображений и следует знаменитый тезис Протагора, который содержится в его «Ниспровергающих речах». У Секста Эмпирика мы читаем: «В начале своих «Ниспровергающих речей» он провозгласил: «Человек – мера всех вещей, существующих, что они существуют, несуществующих же, что они не существуют». Платон передавал эти же слова Протагора: «Сущности вещей для каждого человека особые, – по словам Протагора, утверждающего, что “мера всех вещей – человек”, – и, следовательно, какими мне представляются вещи, такими они и будут для меня, а какими тебе, такими они будут для тебя». В другом своем произведении Платон, снова приводя слова Протагора: «Мера всех вещей – человек, существующих, что они существуют, а несуществующих, что они не существуют», – поясняет: Протагор «говорит тем самым, что-де какой мне кажется вещь, такова она для меня и есть, а какой тебе, такова же она, в свою очередь, для тебя… Разве не бывает иной раз, что дует один и тот же ветер, а кто-то мерзнет при этом, кто-то нет? И кто-то не слишком, а кто-то – сильно?» Одному человеку ветер «кажется», продолжает Платон, холодным, а другому нет. Но «казаться» значит «ощущаться». Возникает вопрос: можно ли сказать, что ветер холодный сам по себе или же только холодный относительно кого-то?
Платон делает вывод, что Протагор прав в своем утверждении субъективности ощущений, но он не прав в утверждении того, что все они истинны. В действительности в ощущениях нет истины, субъективность ощущений говорит о том, что ощущение не есть знание.
